Неточные совпадения
И скатерть развернулася,
Откудова ни взялися
Две дюжие руки,
Ведро
вина поставили,
Горой наклали хлебушка
И спрятались опять…
Гогочут
братья Губины:
Такую редьку схапали
На огороде — страсть!
— А где, пичуга малая, —
Спросили
братья Губины, —
Найдешь
вина и хлебушка
Ты на семь мужиков...
— Ну, чорт их дери, привилегированные классы, — прокашливаясь проговорил голос
брата. — Маша! Добудь ты нам поужинать и дай
вина, если осталось, а то пошли.
В первом письме Марья Николаевна писала, что
брат прогнал ее от себя без
вины, и с трогательною наивностью прибавляла, что хотя она опять в нищете, но ничего не просит, не желает, а что только убивает ее мысль о том, что Николай Дмитриевич пропадет без нее по слабости своего здоровья, и просила
брата следить за ним.
Нужно тебе знать, что он мошенник и в его лавке ничего нельзя брать: в
вино мешает всякую дрянь: сандал, жженую пробку и даже бузиной, подлец, затирает; но зато уж если вытащит из дальней комнатки, которая называется у него особенной, какую-нибудь бутылочку — ну просто,
брат, находишься в эмпиреях.
— И ты прав, ей-богу прав! — сказал самозванец. — Ты видел, что мои ребята смотрели на тебя косо; а старик и сегодня настаивал на том, что ты шпион и что надобно тебя пытать и повесить; но я не согласился, — прибавил он, понизив голос, чтоб Савельич и татарин не могли его услышать, — помня твой стакан
вина и заячий тулуп. Ты видишь, что я не такой еще кровопийца, как говорит обо мне ваша
братья.
Вошли в ресторан, сели за стол в уголке, Самгин терпеливо молчал, ожидая рассказа, соображая: сколько лет не видел он
брата, каким увидит его? Дронов не торопясь выбрал
вино, заказал сыру, потом спросил...
Пошли. В столовой Туробоев жестом фокусника снял со стола бутылку
вина, но Спивак взяла ее из руки Туробоева и поставила на пол. Клима внезапно ожег злой вопрос: почему жизнь швыряет ему под ноги таких женщин, как продажная Маргарита или Нехаева? Он вошел в комнату
брата последним и через несколько минут прервал спокойную беседу Кутузова и Туробоева, торопливо говоря то, что ему давно хотелось сказать...
— Сочинил — Савва Мамонтов, миллионер, железные дороги строил, художников подкармливал, оперетки писал. Есть такие французы? Нет таких французов. Не может быть, — добавил он сердито. — Это только у нас бывает. У нас,
брат Всеволод, каждый рядится… несоответственно своему званию. И — силам. Все ходят в чужих шляпах. И не потому, что чужая — красивее, а… черт знает почему! Вдруг — революционер, а — почему? — Он подошел к столу, взял бутылку и, наливая
вино, пробормотал...
Чрез полчаса стол опустошен был до основания.
Вино было старый фронтиньяк, отличное. «Что это, — ворчал барон, — даже ни цыпленка! Охота таскаться по этаким местам!» Мы распрощались с гостеприимными, молчаливыми хозяевами и с смеющимся доктором. «Я надеюсь с вами увидеться, — кричал доктор, — если не на возвратном пути, так я приеду в Саймонстоун: там у меня служит
брат, мы вместе поедем на самый мыс смотреть соль в горах, которая там открылась».
Было все, что и в любом магазине в столице, всякая бакалея:
вина «разлива
братьев Елисеевых», фрукты, сигары, чай, сахар, кофе и проч.
— Какая твоя
вина, барин! Своей судьбы не минуешь! Ну, кудластый, лошадушка моя верная, — обратился Филофей к кореннику, — ступай,
брат, вперед! Сослужи последнюю службу! Все едино… Господи! бо-слови!
— Полно, полно,
брат, сегодня от святых отцов нет запрета на
вино и елей.
Михаил Федорович Орлов был один из основателей знаменитого «Союза благоденствия», и если он не попал в Сибирь, то это не его
вина, а его
брата, пользующегося особой дружбой Николая и который первый прискакал с своей конной гвардией на защиту Зимнего дворца 14 декабря.
— Может, за то бил, что была она лучше его, а ему завидно. Каширины,
брат, хорошего не любят, они ему завидуют, а принять не могут, истребляют! Ты вот спроси-ка бабушку, как они отца твоего со света сживали. Она всё скажет — она неправду не любит, не понимает. Она вроде святой, хоть и
вино пьет, табак нюхает. Блаженная, как бы. Ты держись за нее крепко…
Помнишь ли, мой
брат по чаше.
Как в отрадной тишине
Мы топили горе наше
В чистом пенистом
вине?
Затем тотчас же, точно привидение из люка, появился ее сердечный друг, молодой полячок, с высоко закрученными усами, хозяин кафешантана. Выпили
вина, поговорили о ярмарке, о выставке, немножко пожаловались на плохие дела. Затем Горизонт телефонировал к себе в гостиницу, вызвал жену. Познакомил ее с теткой и с двоюродным
братом тетки и сказал, что таинственные политические дела вызывают его из города. Нежно обнял Сару, прослезился и уехал.
Дедушка кстати солдата
Встретил,
вином угостил,
Поцеловавши как
брата,
Ласково с ним говорил:
— Нынче вам служба не бремя —
Кротко начальство теперь…
Ну а как в наше-то время!
Что ни начальник, то зверь!
Душу вколачивать в пятки
Правилом было тогда.
Как ни трудись, недостатки
Сыщет начальник всегда:
«Есть в маршировке старанье,
Стойка исправна совсем,
Только заметно дыханье…»
Слышишь ли?.. дышат зачем!
Не только
братьям рассказала, что Сенечка требует, чтоб ему было оказываемо почтение, но даже всех соседей просила полюбоваться четырьмя зонтиками, подаренными ей в один день, и всю
вину складывала на Сенечку, который, как старший
брат, обязан был уговориться с младшими, какой презент маменьке сделать.
— Ну, на нынешний день, Анна Ивановна, супружеские советы отложим в сторону. Вредно ли, не вредно ли, а я, значит, был бы свинья, если б не напился ради приятеля! Полюбуйся,
брат! — продолжал он, указывая на стол, — пусто! пьем, сударь, воду; в общество воздержания поступил! Эй вы, олухи,
вина! Да сказать ключнице, чтоб не лукавила, подала бы все, что есть отменнейшего.
— Скоро, пожалуй, и настоящее заведенье откроешь, ученика возьмешь, — поощрял его Поваляев, — нашему
брату и в Москву обшиваться ездить не придется — свой портной будет! А все-таки, друг любезный, елей и
вино разрешить нужно — тогда во всей форме мастеровой сделаешься!
— Не по
вине моей какой-нибудь, — продолжал он, — погибаю я, а что место мое надобно было заменить господином Синицким, ее родным
братом, равно как и до сих пор еще вакантная должность бахтинского городничего исправляется другим ее родственником, о котором уже и производится дело по случаю учиненного смертоубийства его крепостною девкою над собственным своим ребенком, которого она бросила в колодезь; но им это было скрыто, потому что девка эта была его любовница.
Едят у него полководцы, чествуют гостеприимного хозяина, хвалят
вино, сигары; но вот один из них отделяется и дружески хлопает его по коленке:"А что бы вам, Лазарь Давыдыч, тово… махни-ка,
брат… а?"Лазарь бледнеет от злобы, но и в мечтах не может отыскать приличный ответ.
Между тем
братья ели и пили досыта; всякий день казался праздником: не жалели ни
вина, ни меду; остаток трапезы выносили из дворца на площадь для бедных.
— Теперь,
брат, мне надолго станет! — сказал он, — табак у нас есть, чаем и сахаром мы обеспечены, только
вина недоставало — захотим, и
вино будет! Впрочем, покуда еще придержусь — времени теперь нет, на погреб бежать надо! Не присмотри крошечку — мигом растащат! А видела,
брат, она меня, видела, ведьма, как я однажды около застольной по стенке пробирался. Стоит это у окна, смотрит, чай, на меня да думает: то-то я огурцов не досчитываюсь, — ан вот оно что!
«А может, и денег отвалит! — прибавлял он мысленно. — Порфишка-кровопивец — тот не даст, а Павел… Скажу ему: дай,
брат, служивому на
вино… даст! как, чай, не дать!»
— Все читают, а ты ничего! — опять отнесся к Препотенскому Ахилла. — Это,
брат, уж как ты хочешь, а если ты пьешь, а ничего не умеешь сказать, ты не человек, а больше ничего как бурдюк с
вином.
Но когда мы с причтом, окончив служение, проходили мимо бакалейной лавки
братьев Лялиных, то один из поляков вышел со стаканом
вина на крыльцо и, подражая голосом дьякону, возгласил: „Много ли это!“ Я понял, что это посмеяние над многолетием, и так и описал, и сего не срамлюсь и за доносчика себя не почитаю, ибо я русский и деликатность с таковыми людьми должен считать за неуместное.
И вот этот купец (который часто кроме того совершает еще и ряд прямых мошенничеств, продавая дурное за хорошее, обвешивает, обмеривает или торгует исключительно губящими жизнь народа предметами, как
вино, опиум) смело считает себя и считается другими, если только он прямо не обманывает в делах своих сотоварищей по обману, т. е. свою
братью — купцов, то считается образцом честности и добросовестности.
Эти уроки пошли молодым Брагиным «в наук». Михалко потихоньку начал попивать
вино с разными приисковыми служащими, конечно в хорошей компании и потихоньку от тятеньки, а Архип начал пропадать по ночам.
Братья знали художества друг друга и покрывали один другого перед грозным тятенькой, который ничего не подозревал, слишком занятый своими собственными соображениями. Правда, Татьяна Власьевна проведала стороной о похождениях внуков, но прямо все объяснить отцу побоялась.
— Боярин! — сказал он. — Если б супруга твоя здравствовала, то, верно б, не отказалась поднести нам по чарке
вина и допустила бы взглянуть на светлые свои очи; так нельзя ли нам удостоиться присутствия твоей прекрасной дочери? У вас, может быть, не в обычае, чтоб девицы показывались гостям; но ведь ты, боярин, почти наш
брат поляк: дозволь полюбоваться невестою пана Гонсевского.
Несчастливцев. А теперь,
брат, пойдем, выпьем доброго
вина, закусим на дорогу, по стакану, по другому шампанского.
— Гришка! Он самый! — воскликнул Захар, как только приемыш показался в дверях. — Ах ты, шут ты этакой! А я только тебя вспоминал! — подхватил он, стремительно подымаясь и подходя к товарищу. — Ну, садись,
брат, присосеживайся, вот тебе стаканчик «жизни»… Качай! — заключил Захар, наливая
вино.
Основываясь на этом, Петр накануне еще, когда возвращался из Сосновки, припас «закрепу»; по мнению старшего
брата — мнению весьма основательному, — Василий без
вина был то же, что
вино без хмеля; тогда только и полагайся на него, когда куражу прихватит!
Досужев. Ну, прощай! Вперед будем знакомы! Захмелел,
брат! (Жмет Жадову руку.) Василий, манто! (Надевает шинель.) Ты меня строго не суди! Я человек потерянный. Постарайся быть лучше меня, коли можешь. (Идет к двери и возвращается.) Да! вот тебе еще мой совет. Может быть, с моей легкой руки, запьешь, так
вина не пей, а пей водку.
Вино нам не по карману, а водка,
брат, лучше всего: и горе забудешь, и дешево! Adieu! [Прощай! (франц.) — Ред.] (Уходит.)
— Да, сударь! Вот так-то всегда бывает: прикажут без толку, а там наш
брат подчиненный и отвечай. Без
вины виноват!
— Немощь у меня к зелену
вину, — объяснял дьячок, — а соблазн везде… Своя монастырская
братия стомаха ради и частых недуг вкушает, а потом поп Мирон в Служней слободе, казаки из слобод, воинские люди… Ох, великое искушение, ежели человек слабеет!.. Ну, игумен Моисей и истязал меня многажды…
— Я вижу твое восхищение! — холодно возразил ей
брат; — скоро! мы довольно ждали… но зато не напрасно!.. Бог потрясает целый народ для нашего мщения; я тебе расскажу… слушай и благодари: на Дону родился дерзкий безумец, который выдает себя за государя… народ, радуясь тому, что их государь носит бороду, говорит как мужик, обратился к нему… Дворяне гибнут, надобно же игрушку для народа… без этого и праздник не праздник!..
вино без крови для них стало слабо. Ты дрожишь от радости, Ольга…
Тут Настя кланялась и свекру-батюшке, и свекрови-матушке, и мужу, и
брату своему, глотала
вино, когда к ней приставали: «Пригубь, княгиня молодая», безропотно давала свои уста Гришке, когда говорили: «горько», «кисло», «мышиные ушки плавают», и затем сидела безмолвным истуканом, каким ее видели в начале настоящей главы.
— Да что,
брат! не знаю, и говорить ли? И тебе, должно, этому делу не помочь. А уж уважал бы я тебя; то есть вот как бы уважал, что на век бы ты пошел. Только что нет, не сдействуешь ты, — говорил Прокудин, выгадывая время, чтобы Костика покрепче разобрало
вино и жадность. — А ты ловок, шельма, на эти дела!
После каждой рюмки Никита, отщипнув сухими и очень белыми пальцами мякиш хлеба, макал его в мёд и не торопясь жевал; тряслась его серая, точно выщипанная бородёнка. Незаметно было, чтоб
вино охмеляло монаха, но мутноватые глаза его посветлели, оставаясь всё так же сосредоточены на кончике носа. Пётр пил осторожно, не желая показаться
брату пьяным, пил и думал...
Ольга, с лучистыми морщинками на висках, с красненьким кончиком носа, отягчённого толстыми, без оправы, стёклами очков, после обеда и чая садилась к пяльцам у окна и молча, пристально, бесконечно вышивала бисером необыкновенно яркие цветы. У
брата Пётр чувствовал себя уютнее, чем дома, у
брата было интересней и всегда можно выпить хорошего
вина.
— Погодите, погодите… Соловья баснями не кормят, — суетился Карнаухов, затаскивая Ароматова в контору. — Ну,
брат, прежде всего устроим разрешение
вина и елея… Вкушаешь?
Братья молча постояли
Да в затылке почесали.
«Спрос не грех. Прости ты нас, —
Старший молвил, поклонясь, —
Коли так, не заикнуся
Уж о том». — «Я не сержуся, —
Тихо молвила она, —
И отказ мой не
вина».
Женихи ей поклонились,
Потихоньку удалились,
И согласно все опять
Стали жить да поживать.
Так, говоря о Владимире, автор «Записок» рассказывает всю историю ссоры его с
братьями так искусно, что все три князя остаются совершенно правыми, а
вина вся падает на Свенельда и Блуда (в «Записках» — Блюд), которые и не остаются без наказания.
Лизавета Васильевна посмотрела с удивлением на
брата и велела, впрочем, подать
вина. Бешметев залпом выпил целый стакан.
Вино несколько зашумело в голове, и он вышел на улицу живой, бойкий, по русскому выражению: черту не
брат.
— Давай,
брат Антон, я выпью… да ты-то что? Э! полно, чего кобенишься, пра, выпей,
вино у меня знатное, хошь пригубь…
— Итак, почтеннейшая, первоначально отправляйтесь и возьмите, сколько по вашему соображению нужно будет,
вина и извольте готовить чай, а я между тем пойду сзывать
братию, и вот еще «стати: свечей возьмите побольше, чтобы освещение было приличное, я терпеть не моту темноты.
Птицы и прочей живности, по методу маменьки покойницы выкормленной, равно и прочего всего, было в изобилии; оставалось накупить
вин и всего нужного, и я был в состоянии все это сделать: денег хотя издержал много, но
брат Петрусь должен мне был более того, и векселей от него лежит у меня за пазухою.